«Адаптировались к новым условиям»: глава комитета Госдумы по финрынку Аксаков — об итогах года для экономики России

По итогам 2022 года объём ВВП России сократится менее чем на 3%, а уже в 2023-м показатель может вырасти примерно на 1,5%. Об этом в эксклюзивном интервью RT рассказал председатель комитета Госдумы по финансовому рынку Анатолий Аксаков. По его словам, даже в условиях беспрецедентного санкционного давления экономика продолжает работать, а предприятия наращивают производство и переориентируют экспорт в страны Азии, Африки и Латинской Америки. При этом уже в следующем году инфляция может опуститься до 5—7%, а ключевая ставка Центробанка — до 6,5%, не исключил депутат. Вместе с тем, как полагает Аксаков, для полного экономического восстановления России потребуется ещё несколько лет.

• © Getty Images / AP

— Анатолий Геннадьевич, в 2022 году Россия столкнулась с беспрецедентным внешним давлением. Тем не менее апокалиптичные прогнозы, которые звучали весной, так и не реализовались. С чем вы это связываете? Как оцениваете нынешнее положение дел в экономике?

— Российская экономика работает стабильно: многие предприятия сейчас уже наращивают объёмы выпуска, занимаются импортозамещением. Причём речь идёт не только о военной промышленности, но и о ряде других сфер, например, таких как производство тяжёлой дорожной техники. Ранее этот сегмент в значительной степени зависел от иностранных комплектующих, но заводы смогли не только ввезти часть деталей по параллельному импорту, но и заместить запчасти российскими аналогами.

В целом экономический спад есть, но он во многом связан не с проблемами внутреннего потребления, а с внешними факторами. Западные страны ввели множество торговых ограничений и отказываются от покупки российской продукции. Соответственно, ряд наших компаний были вынуждены сократить объём производства.

• Анатолий Аксаков — о ситуации в российской экономике

Тем не менее спад ВВП в текущем году у нас небольшой — меньше 3%, хотя изначально прогнозировали больше 10%, потом 6—5%. То есть концу года ситуация исправилась, поэтому я смотрю на неё с оптимизмом, ожидая, что в следующем году даже будет рост. Причём это не только моё мнение, но и многих экспертов. Пусть прирост будет небольшой — около 1,5%, но это всё-таки уже движение вперёд.

— Насколько в целом экономика оказалась готова к тем вызовам, с которыми Россия столкнулась в текущем году?

— Ещё начиная с 2014 года была проведена большая работа. Если говорить непосредственно о финсекторе, у нас была создана система быстрых платежей (СБП), система передачи финансовых сообщений (СПФС) — так называемый аналог платформы SWIFT. Кроме того, были разработаны и многие другие механизмы для замены тех инструментов, которые мы ранее использовали, исходя из договорённостей с международными организациями и мировыми банками.

В итоге сейчас мы видим, что, например, СПФС успешно работает, в неё вовлечены уже не только российские банки и организации, но и институты многих других стран. Причём мы принимаем всё больше заявок от иностранных компаний на подключение к системе, чтобы они не зависели от SWIFT, могли спокойно проводить платежи или получать средства от российских организаций. Так что ещё до начала СВО и новых санкций было принято много мер, которые позволили относительно спокойно пройти этот непростой период.

— На фоне беспрецедентных ограничений Россия в этом году столкнулась и с ажиотажным разгоном инфляции. Как вы оцениваете нынешнюю ситуацию с потребительскими ценами в стране и чего стоит ожидать в 2023 году?

— По итогам нынешнего года инфляция всё же будет чуть больше 12%. Мы видели очень серьёзный всплеск цен, когда только началась спецоперация. В тот момент инфляция приближалась к 20%, и Центральный банк был вынужден серьёзно поднять ключевую ставку — до 20% годовых. В результате по мере нормализации обстановки, налаживания параллельного импорта, активизации взаимоотношений с азиатскими странами, с тем же Китаем, инфляция начала сокращаться, а ЦБ опустил процентную ставку до 7,5%.

Думаю, что в 2023 году инфляция замедлится до 5—7%. Впрочем, многое будет зависеть от внешних условий.

Негативное влияние может оказать непростая ситуация в мировой экономике. Например, в США прогнозируется экономический спад, а в Европе он уже фактически происходит, что впоследствии может отразиться как на азиатских рынках, так и на России. Даже в условиях санкций все страны так или иначе связаны друг с другом торговыми отношениями, и, если во всех экономиках мира начнётся спад, это неизбежно повлияет на наш экспорт и уровень инфляции.

— Сколько времени может потребоваться экономике для полного восстановления? Какие меры для этого планируют принимать власти?

— В данный момент идёт разворот нашей торговли в Азию и Африку. Для переориентации экспорта надо менять транспортные потоки, поэтому нам многое предстоит сделать в плане выстраивания логистики поставок и получения товаров заказчиками. На это потребуется минимум два-три года. С этой точки зрения 2023-й будет непростым, но более благоприятным, поскольку основной шок от санкций пройден, мы адаптировались к новым условиям и всем показали, что вполне жизнеспособны и перспективны.

Нас ждёт структурная перестройка экономики. Мы должны заложить фундамент для серьёзных перемен, и, думаю, уже к 2024—2025 годам вся инфраструктура будет переориентирована прежде всего на Китай, Индию, Вьетнам, то есть на бурно развивающиеся экономики с огромным населением и крупными рынками. Причём наши товары там нужны.

Это будет уже совершенно другая мировая экономика и другая Россия. Мы станем менее зависимы от европейского рынка. Вместе с тем торговля с ЕС, конечно, продолжится. Скорее всего, Европа сама к нам снова потянется, когда поймёт, что её санкции бьют по ней самой, а Россия от этого только выигрывает.

По-крупному то, что сейчас происходит, — это плюс для России, потому что о переориентации на новые рынки, развитии логистики и транспортных коридоров мы говорили десятилетиями. Однако диверсификация экономики не происходила, а сейчас вынуждены заняться перенастройкой системы именно на фоне действий Запада.

— В 2022 году Запад заморозил часть золотовалютных резервов РФ на $300 млрд и даже попытался организовать дефолт в России. Какова вероятность, что мы сможем вернуть заблокированные средства? И хватает ли сегодня у страны денег для выполнения внешних и внутренних обязательств?

— По статистике, у нас оставшихся резервов больше, чем тех, которые заморожены. Мы можем использовать резервы, выраженные в золоте, юанях, других валютах и активах. Их стоимость оценивается более чем в $300 млрд, и этих средств вполне достаточно для того, чтобы выполнять всевозможные международные обязательства, а также обеспечивать стабильность развития внутренней экономики.

• Анатолий Аксаков — о золотовалютных резервах России

Что касается замороженных активов, то мы очевидно будем судиться с западными государствами. Эти страны только говорят о главенстве права, но на самом деле грубо его нарушают. Естественно, они будут пытаться наложить лапу на наши резервы и уже предпринимают такие попытки, но, если идти строго по закону, это невозможно.

Впоследствии часть замороженных активов может быть потрачена на восстановление украинской инфраструктуры, но только уже нами, когда Украина адаптируется и вольётся в нашу семью, став частью нашей общей экономики. Это необходимо для того, чтобы создать новую систему, которая обеспечит неразрывность — не только историческую и национальную, но и инфраструктурную.

— В текущем году США объявили, что больше не будут считать российскую экономику рыночной. При этом сами же Штаты вместе с другими странами Запада впервые начали использовать нерыночные меры давления на Москву. Речь идёт о потолке цен на наши ресурсы. Как вы оцениваете возможные последствия подобных инициатив?

— В принципе, введённые в этом году ограничения против России уже ударили по Западу. Доллар в последние месяцы начал дешеветь относительно других резервных валют, а на Европу надвигается экономический кризис. Инфляция там приблизилась к 10%, хотя ранее была нулевая и даже отрицательная. Всё это говорит о том, что антироссийскими санкциями Штаты бьют по своей экономике и собственным гражданам, а ЕС ещё больше от этого страдает.

• Анатолий Аксаков — о нерыночных мерах Запада

Их действия носят политический, а не экономический характер. Я бы даже сказал, что это не просто диктатура, а элементы фашистского режима, который пытается с помощью дубины командовать всем миром. Поэтому все страны сейчас скрестили пальцы, включая тех даже, кто зависит от США, болеют за нас и хотели бы, чтобы мы поставили на место того, кто пытается диктовать нерыночными, неэкономическими методами свою волю в мире.

— Если говорить о влиянии этих мер на Россию, то насколько серьёзно введённые торговые ограничения и потолки цен могут отразиться на нашем экспорте?

— В значительной степени мы переориентировали уже свою экономическую модель взаимодействия с другими странами. Естественно, мы увеличили поставки ряда товаров в Китай, Индию, другие государства азиатского региона, а также в Африку и Латинскую Америку. Однако донастройка процессов требует времени. На это уйдёт ещё два-три года.

Что касается, например, нефти, то сейчас мы теряем в цене, потому что круг потребителей у нас ограничивается и покупатели просят скидку. В связи с этим становится более актуальным вопрос о том, чтобы самим глубоко перерабатыватьсырьевые товары и затем реализовать их на мировых рынках. При этом мы можем успешно использовать технологии тех же азиатских стран, сопоставимые с западными, а также свои разработки, которые ранее не находили выхода даже на российский рынок.

— Одним из ключевых вызовов в этом году стал массовый уход зарубежных компаний из страны. Насколько серьёзно это сказалось на российской экономике?

— По некоторым данным, из России ушло только 5% работающих здесь зарубежных фирм. То есть заявления об уходе делали порядка 40—50% компаний, но, по сути, почти все они остаются. Либо меняют вывески, либо формально кому-то передают в собственность этот бизнес, но продолжают свою деятельность. Более того, практически все заявляют о возврате в Россию через некоторое время.

Одновременно открываются возможности для российских организаций. У нас ряд предприятий, ориентированных на гражданский сектор экономики, серьёзно наращивают объём выпускаемой продукции.

Конечно, определённые минусы есть, так как несколько снижается уровень конкуренции с иностранной продукцией, и нам нужно думать о том, как эту конкуренцию сохранить. Однако имеются и плюсы: на рынках освобождаются ниши и российские предприятия могут теперь занимать их, продавая свои товары населению.

— На фоне внешних шоков рубль весной рекордно подешевел, после чего резко укрепился, а сейчас вновь начал немного слабеть. Как вы оцениваете текущую ситуацию на валютном рынке и что будет с курсами в будущем году?

— Ещё в начале санкций были прогнозы, что курс доллара поднимется до 200 рублей, однако этого так и не произошло. Сейчас значение находится около отметки 70 рублей, а летом оно опускалось даже ниже 60 рублей, что било по нашим экспортёрам и некоторым организациям, которые пополняют российский бюджет.

Нам невыгодно, чтобы был крепкий рубль, но и невыгодно, чтобы он был слабый. Важно, чтобы он был стабильный и курс находился в рамках тех параметров, которые определяются при формировании бюджета на предстоящие три года.

Сейчас должен начаться налоговый период. Соответственно, предприятия будут продавать валютную выручку для того, чтобы заплатить налоги в наш бюджет. Валюты на рынке станет больше, и рубль может укрепиться, потому что вырастет спрос на него.

• Анатолий Аксаков — о перспективах рубля

Тем не менее в долгосрочной перспективе курс в переделах 72—75 рублей — это приемлемая для нас величина. Примерно в таком диапазоне он и будет оставаться, исходя из того состояния российской экономики, в котором мы находимся.

— В бюджет России на следующие три года заложен дефицит. Не опасно ли это для нашей экономики? Планируется ли урезание каких-либо ключевых расходных статей?

— По итогам 2022 года объём бюджетного дефицита в России составит порядка 2% ВВП. Это вполне приемлемый показатель. В принципе, согласно оценкам специалистов, нормальным считается уровень дефицита вплоть до 3% ВВП. У нас это значение меньше.

В следующем году дефицит ожидается около 1,4—1,5% ВВП, в 2024-м — 0,8%, а в 2025-м мы, вероятно, придём к балансу расходов и доходов казны. К этому времени экономика уже полностью адаптируется к такому явлению, как разрыв отношений с Западом.

Так что ситуация вполне нормальная и рисков не предвещает. Все социальные обязательства государства будут выполнены на 100%. Причём объём поддержки населения будет увеличиваться исходя из реального уровня инфляции.

— Если инфляция продолжит замедляться, стоит ли ожидать, что Центробанк вновь начнёт снижать ключевую ставку?

— Да, думаю, регулятор может ещё несколько смягчить монетарную политику, если инфляция действительно пойдёт вниз и достигнет 5% в 2023 году. В этом случае, скорее всего, ключевая ставка может опуститься до 6,5%.

— В России не утихают споры вокруг майнинга криптовалют и легализации цифровых денег в качестве средства платежа. В частности, электронную валюту предлагают использовать для международных расчётов. Зачем это нужно?

— Если криптовалюта позволит улучшить динамику параллельного импорта, то инструмент нужно использовать. Мы внесли на рассмотрение проект о регулировании майнинга и криптовалют, планировали принять его в первом чтении уже в декабре, но дискуссии продолжаются. Думаю, в январе процесс активизируется, а в феврале мы в окончательном чтении его примем.

Параллельно у нас идёт работа по цифровым финансовым активам. В этом году было проведено 16 пилотных выпусков. В 2023 году начнётся активное использование подобных активов.

Также мы внесли законопроект о цифровом рубле. Рассчитываем на то, что уже в I квартале следующего года документ будет подписан президентом и вступит в силу, а с II квартала организации начнут использовать цифровой рубль для оплаты товаров и услуг. Актив будет эмитирован Центробанком и по статусу будет таким же, как безналичный и обычный физический рубль.

Источник