«Собираюсь подняться на ледник Тана в Осетии»: Скворцова — о поисках себя, походах в горы и усталости от операций

Тяжело найти себя в жизни после того, как потерял возможность заниматься любимым делом. Об этом в интервью RT рассказала бобслеистка Ирина Скворцова, пережившая за 13 лет более 80 операций после чудовищной аварии на трассе в Кёнигзее. Бывшая спортсменка рассказала, как покоряет на костылях горы, объяснила, почему так и не получила диплом спортивного психолога, и вспомнила, как сбежала из больницы перед Олимпиадой в Сочи.

• © Из личного архива Ирины Скворцовой

23 ноября 2009 года на санно-бобслейной трассе в немецком Кёнигзее произошла страшная авария с участием российских спортсменов: из-за ошибки арбитра во время тренировочного заезда столкнулись два экипажа. Основной удар приняла на себя 21-летняя разгоняющая Ирина Скворцова.

Она выжила чудом. Провела в состоянии искусственной комы почти два месяца, перенесла полсотни операций. В какой-то момент шла речь об ампутации правой ноги, которая пострадала больше всего, но, к счастью, врачи решили сохранить её «для симметрии». Тогда ни один из медиков не верил, что Ирина когда-нибудь сможет ходить, но у девушки были свои планы на этот счёт. Сегодня она живёт обычной жизнью с небольшими поправками на костыли: гуляет с друзьями, ходит в горы, летает на параплане и даже катается на коньках.

«Присмотрела две горы на Сахалине»

— Ирина, как чувствуете себя сейчас? Если не ошибаюсь, вы перенесли более 80 операций на ноге с того ужасного дня?

— Да, это так. Что могу сказать: нога сейчас так же, как после выписки из больницы после аварии, её функционал уже не изменится, подвижность не восстановится, что ни делай. И все хирургические вмешательства, которые у меня были с декабря 2013 года, — это просто пластика, я их называю косметическим ремонтом тела.

Последняя была в 2020 году, прямо перед тем, как закрыли все границы. И больше делать не планирую. Устала от них. Хочу жить обычной жизнью — ходить в горы, гулять с друзьями. Бегаю на костылях и бегаю. Я к ним уже привыкла. Вот последние несколько недель стала ездить на метро на тренировки, потому что на машине туда неудобно добираться. 

— Какие-то новые занятия?

— Да, недавно решила привести себя в форму, с тренером. Раньше проходила реабилитационные мероприятия, но в какой-то момент отказалась от них. Последний раз это было году в 2013-м, наверное. Потом долгое время вообще не занималась. Перед пандемией стала ходить в зал к подруге, а во время карантина опять всё забросила. Но сейчас у меня появилась цель, которая требует определённой физической подготовки.

— Поделитесь?

— Присмотрела две горы на Сахалине (Улыбается.). Хотела бы на них подняться, если найду проводника, который не побоится взять человека на костылях. Эта цель более отдалённая, а есть ещё одна. В следующем году собираюсь подняться на ледник Тана в Осетии. Но для этого нужно быть гораздо сильнее, чем я сейчас. Потому и тренируюсь.

— Тут, пожалуй, следует сделать остановку и рассказать, как в вашей жизни вообще появились горы.

— Всё благодаря поездкам в Германию. Долгое время я жила на две страны, из-за операций проводила там довольно много времени и постепенно завела друзей и знакомых. Некая своя тусовка. И мы всегда ездили гулять в интересные места: к замкам, по окрестностям Мюнхена, в близлежащие города и страны. Я всюду ходила на костылях, много ходила. Друзья порой просили: Ира, притормози (Смеётся.). Но мне на месте вообще не сиделось. В последние годы у меня даже операции отошли на второй план, я приезжала в Европу погулять и пообщаться с друзьями.

И вот в мой последний приезд в Мюнхен один из приятелей показал фотографии в горах. Мне так понравилось, захотелось тоже попробовать. Я спросила, по силам ли мне подняться, и он сказал: зная тебя — да! Мы решили, что пойдём туда осенью. Но случился карантин, и пришлось от этих планов отказаться. К тому же мне в феврале как раз сделали последнюю операцию, и на ногу полноценно наступать нельзя было четыре месяца. Но мысль про горы уже крепко засела в моей голове.

— И как же она воплотилась в жизнь?

— Просто в какой-то момент я подумала: а почему бы не встретить день рождения — он у меня в июле — на Красной Поляне? Тут же списалась с девушкой-гидом, с которой познакомилась зимой на конференции TedX, и через месяц после того, как мне разрешили ходить, опираясь на обе ноги, я уже отдыхала в Красной Поляне. Ну как отдыхала… Уходила утром, приходила вечером, язык на плечо. Было очень тяжело. Честно скажу: это была одна из самых абсурдных поездок в моей жизни, потому что я вообще не представляла, что такое горы. Я знала, что будет сложно, но не думала, что до такой степени.

К концу отпуска я угробила всё, что только можно было — руки, ноги, спину, костыли. Целыми остались только кроссовки, которые я брала специально, чтобы доносить и выбросить после поездки. Но они-то как раз выжили. Зато я, вернувшись в Москву, наверное, неделю не вставала с дивана (Смеётся.).

— Но желание продолжить восхождения у вас это вовсе не отбило?

— Нет! Просто на следующий год я была уже более подкованной, и, поехав в Осетию к подруге, серьёзно подошла к сборам. Но там случилась другая неприятность — я серьёзно повредила ногу. Неделю ходила с травмой, понимала, что это плохо, но сделать уже ничего нельзя и лечить её я буду только в Москве.

— А что произошло?

— У меня на пятке пересаженная с лопатки кожа, и она, естественно, очень нежная. Любая песчинка может её травмировать, а за счёт того, что кровоснабжение в этой ноге хуже, то и заживает всё медленнее. И вот ещё в Москве я пятку немножко повредила. Там была маленькая царапинка. Но в Осетии мы с подругой отправились на гору Кубус, а это моим темпом восемь часов ходьбы, да ещё довольно крутой подъём. Из-за этого приходилось наступать на обе ноги, и я ранку сильно разодрала. А это очень опасно. В итоге перевязки, антибиотики. В общем, полностью тем отпуском насладиться не удалось. В этом году с поездками тоже не сложилось, так что на следующее лето у меня большие планы.

• © Из личного архива Ирины Скворцовой

«Инструктор был в шоке, когда увидел, что я на костылях»

— В чём для вас кайф гор при всех этих сложностях?

— Добраться до вершины. Сам процесс мне вообще неинтересен. Он меня выматывает, я его ненавижу, мне очень тяжело. Но именно наверху, когда видишь всю эту красоту и понимаешь, что не каждый дойдёт сюда на костылях, ты просто ловишь кайф оттого, что смог.

Когда мы поднимались на Кубус, нас обогнали все, кто только мог. Они думали, что девочка на костылях дойдёт до середины и пойдёт назад. Но когда они спускались с вершины и видели, что девочка на костылях всё ещё идёт наверх, у них были огромные глаза. Когда люди говорят: «Нам тяжело, мы устали, но мы посмотрели на вас, и нам просто стыдно ныть» — это тоже придаёт сил.

— Кажется, это про вас сказали: «Вижу цель, не вижу препятствий».

— Это точно. Вот, например, была в походе на Байкале, и у нас на маршруте возникло препятствие — огромные валуны. Их можно было только перелезть или обойти, поднявшись по ступенькам и потратив на это время. Мне не хотелось, честно говоря. Но спуск с камня очень сложный, там узкая полоска земли: оступишься — и ты в воде.

Трое из группы сказали: нет, это нереально. А я решила — попробую. И перелезла! Конечно, с помощью гида, но тем не менее. А вслед за мной и другие участники справились. Потом они сказали, что, не будь меня, моего примера, ни за что бы на это не решились. Это было очень приятно слышать. Правда, в воду я всё равно потом провалилась. К счастью, обувь была непромокаемая. Вообще, за день там пришлось пройти 17 км. Хорошо, что были специальные набойки на костылях, без них я бы не справилась. А так я даже на коньках покаталась по Байкалу. Впечатления незабываемые!

— В этих походах вам когда-то бывало страшно?

— Когда летала на параплане в горах. Мне подруга подарила на день рождения. Там инструктор был в шоке немного, когда увидел, что я на костылях. Хотя подруга его предупреждала, но, видимо, этого сообщения он не прочитал. Спрашивает меня: «Ты бегать можешь?» Я: «Нет» — «А ноги поднять можешь?» — «Одну могу, вторую рукой поднимаю». Несмотря на его потрясение, мы всё-таки полетели. Ощущения потрясающие, но в какой-то момент было реально страшно. Мы ловили поток ветра, и вот вижу: земля близко… Мысль даже промелькнула: ничему-то тебя, Ира, жизнь не учит!

— Подругу потом не ругали за такой подарок?

— Нет, я на самом деле очень рада была. Правда, минут 15 после приземления никак не могла эту свою радость выразить, так как меня укачало сильно и я сидела вся зелёная. Но потом сказала, что было круто.

— Люди, с которыми вы встречаетесь в походах, узнают вас? Понимают, что вы — та самая Ирина Скворцова?

— Кто-то узнаёт, кто-то нет. Иногда говорят, что моё лицо им знакомо, но не могут вспомнить откуда. Была история на Красной Поляне. Мы шли к водопадам по очень крутому спуску. Люди, видя меня, чуть ли не пальцем у виска крутили. Два парня даже осмелились подойти: «Девушка, вы понимаете, что вам ещё назад идти?» И вот уже внизу заметила, что за мной наблюдает молодой человек. Оказалось, что он спасатель и узнал меня. Мы пообщались, и он предложил подвезти меня наверх обратно на квадроцикле. Конечно, я не отказалась. Но представляю, что обо мне думали все туристы, когда мы мимо проносились. Костылей-то видно не было.

• © Из личного архива Ирины Скворцовой

«На конференции TedX от страха забыла все слова»

— Ваша история, безусловно, мотивирующая и жизнеутверждающая. Два года назад вас пригласили рассказать о ней на знаменитой конференции TedX. Расскажите, как это было?

— Началось всё довольно просто: мне написала в одной из соцсетей девушка-организатор и предложила выступить. Я тогда вообще не знала, что это за конференция. Просто подумала, почему бы не провести неделю на Красной Поляне. Написала речь, но особенно не задумывалась о мероприятии. Меня и раньше приглашали спикером, поэтому волнения не было.

За две недели до самой конференции меня попросили выставить в соцсетях анонс, и что тут началось! Мне стали писать поздравления множество людей, от которых я и не ожидала получить какой-то отклик. Все вокруг только и спрашивали, как мне удалось попасть туда. И только тогда я решила узнать, на что же подписалась. Открыла сайт TED, посмотрела имена спикеров, и вот тут меня охватила страшная паника. В голове крутилось: у всех такие важные темы, а у меня речь с шутками. Я испугалась очень сильно, но отступать было некуда.

— По видео и не скажешь, что вы сильно нервничали.

— А я ведь стрессанула так, что за три минуты до выступления забыла всю свою речь. Напрочь. А я выступала последней, что само по себе очень ответственно. И вот выхожу я на сцену, вижу людей, софиты — и не помню ни слова из того, что нужно говорить. Последняя надежда была на экран со шпаргалкой к выступлению, который на генеральной репетиции стоял справа от меня. Смотрю туда и вижу на этом месте таймер, отсчитывающий секунды. Понимаю, что надо хотя бы поздороваться, смотрю вперёд на публику — и вижу тот самый экран с подсказками, а дальше уже всё течёт как по маслу. Только в одном моменте я запнулась и мне пришлось импровизировать, но на записи это абсолютно незаметно.

После выступления я такой шквал эмоций пережила, ревела белугой. И так гордилась собой, что ничего не запорола.

— Эмоции сравнимы с теми, что испытываешь на вершине горы?

— Пожалуй, да. Но на горе ты гордишься своими физическими подвигами, а тогда я была рада, что справилась психологически.

— Несколько лет назад пошла учиться на спортивного психолога.

— Диплом я так и не получила. Сдала госэкзамены, оставалось только магистерскую диссертацию написать. Но я поняла, что это не моё, и забрала документы. Честно говоря, я изначально знала, что работать по этой специальности не буду, поступала чисто для себя. Мне приходилось общаться с большим количеством очень разных людей, поэтому, чтобы не угробить свою психику и никого не прибить ненароком, решила изучить основы психологии. Возможно, если бы у меня не было корочки о высшем образовании, то я бы дошла до конца и получила диплом. А так просто не захотела. Кто-то скажет, что сдалась. Может, и так.

— Но полученные знания хотя бы в жизни пригодились?

— Как оказалось, многие методики я применяла чисто интуитивно с того момента, как вышла из комы. Например, когда у меня были сильнейшие боли, я представляла себя на ромашковом поле. Старалась абстрагироваться, думать о чём-то хорошем и приятном.

— А когда в 2011 году вы полетели на чемпионат мира в Кёнигзее, это тоже было чем-то из области психологии? Нужно было перевернуть эту страницу?

— Не совсем. Меня немцы на соревнования пригласили сильно заранее, и я согласилась. Но ближе к поездке очень об этом пожалела. Мне было страшно, я не хотела. Но мама и адвокат убеждали, что так нельзя: если уж обещала, то нужно выполнить. И я себя просто ломала психологически. Мне было стыдно показываться ребятам на коляске, я не хотела, чтобы они меня видели такой. Поехала только, чтобы не подвести людей, которые меня ждали. Было жутко страшно, некомфортно. Но меня очень тепло встретили, и тогда уже чуть-чуть отпустило.

• © Из личного архива Ирины Скворцовой

«Как я орала, когда мне прописали четыре клизмы»

— На церемонию открытия Олимпиады в Сочи вы отправились уже без коляски. Туда идти не было страшно?

— А туда я на самом деле просто сбежала из больницы!

— Как так?

— История длинная, на самом деле. У меня в то время сильно болела спина. Как потом выяснилось, это был свищ, но, чтобы найти причину его появления, потребовалось семь операций! А началось всё с того, что из спины потекла какая-то жидкость, и никто не мог сказать, что это. Почти два года я жила так, меняя сама себе повязки. Потом мне наконец разрешили делать операцию в Германии, и во время неё врач заодно прочистил канал в спине и зашил.

Но после этого боли усилились во много раз. Я даже не могла ездить на машине, потому что любая кочка вызывала адское жжение внутри. Я спала не двигаясь. Температура поднималась порой до 39! И, когда стало совсем плохо, я сдалась врачам одной из московских клиник. Но там, судя по всему, просто не знали, что со мной делать. Я пролежала неделю или около того, а у меня лишь взяли кровь на анализ, провели несколько малозначительных процедур — и всё.  

— Представляю ваше возмущение.

— О, а как я орала, когда мне прописали четыре клизмы! И это через месяц после полостной операции. Швы ведь могли разойтись! Я ещё и сама себе перевязки делала в больнице. Словом, волосы от всей этой ситуации у меня вставали дыбом. Поэтому, получив приглашение на церемонию открытия, я испытала громадное облегчение: вот он, легальный повод выписаться из этой больницы!

Потом оказалось, что они собирались мне спину оперировать. То самое место, куда немецкая бригада хирургов без Ханса-Гюнтера Махенса вообще не лезла, так как там сгустки нервов, которые срослись вообще чудом…

Только не поймите меня превратно. В первый раз в российской больнице меня прооперировали отлично, всё было замечательно. Но во второй раз сложилось так, что я сбежала.

— А если бы приглашение в Сочи застало вас в другом месте тогда, поехали бы?

— Сложно сказать. Может быть, и отказалась бы. Я туда не собиралась. Мне, знаете, к спорту вообще не хотелось быть привязанной. Я сейчас даже не слежу за событиями. Узнаю новости, если только случайно что-то услышу или увижу. Хотя за летней Олимпиадой в Токио мне пришлось пристально наблюдать, потому что тётя была в деревне и просила держать её в курсе событий. Так что я смотрела трансляции, отслеживала, как наши выступали. Можно даже сказать, что получила от этого удовольствие.

— А зимней Олимпиадой в Пекине не интересовались?

— Нет, специально нет. Может, что-то слышала краем уха.

— Наверняка про Валиеву?

— Знакомая фамилия. Коротко о том, как Ира интересуется спортом (Смеётся.). Подскажите хотя бы, какой вид спорта?  

— Фигурное катание.

— Тогда да, что-то слышала про допинговый скандал, но подробностей совсем не знаю.

— Притом что вы отстранились от спорта, своего ребёнка отдали бы в какую-нибудь секцию?

— Да, отдала бы, почему нет? Дети ведь не попадают сразу в профессиональный спорт, а для физического развития занятия очень даже полезны. Гимнастика, ОФП. Если бы потом они захотели в профессионалы — поддержала бы, а если нет — не расстроилась. Но пока я не готова к детям, они очень много энергии забирают. У меня есть племянники, которых я очень люблю, но езжу к ним в гости не чаще раза в месяц.

— А замужество? В старых интервью вы говорили, что хотите обзавестись семьёй.

— Я настолько вкусила кайф жизни одной, что нет, пока не хочу. Это же классно: можно не готовить и не убираться каждый день, можно уехать куда-то с ночёвкой и не на одну ночь. Меня сейчас в моей жизни всё устраивает. Кто-то скажет: она просто ещё не встретила того единственного… Возможно. Но я не могу взять на себя такую ответственность. У меня цветы-то дома вянут. Как ещё кот со мной живёт…

«Мне не стыдно сказать, что я ногу формую поролоном»

 

— Вам не приходила в голову идея написать книгу о своей жизни?

— Думала об этом. С одной стороны, сейчас я готова рассказывать гораздо больше о том, что пережито, чем, скажем, пять лет назад. Могу признаться, например, что в больнице для меня было огромным шоком то, что нужно пользоваться уткой. У меня не получалось, я не хотела, буквально до слёз. Сейчас я перестала стесняться своего тела. В мини-юбке я, конечно, не выйду на улицу, но на многочисленные шрамы уже не обращаю внимания. Ну, есть они и есть.

Сегодня мне не стыдно сказать, что я ногу формую поролоном. У меня ведь часть мышц удалили, и, чтобы в брюках ноги выглядели одинаково, подкладываю поролон. Сейчас я об этом открыто говорю, а лет пять назад даже представить не могла, чтобы кому-то в этом признаться.

С одной стороны, всё это можно было бы описать в книге. Но с другой… Считаю, что писать нужно, если человек в жизни состоялся. А о себе я так сказать не могу. До сих пор не знаю, чем бы хотела заниматься в жизни. После аварии у меня было много разных предложений, проектов, но тогда мне это было неинтересно. Или я отказывалась, потому что уезжала за границу и не знала, когда вернусь. Тогда я закусила удила и зациклилась на операциях…

— Жалеете об этом? 

— Сейчас я, конечно, вела бы себя иначе. Да, жалею о многих возможностях, которые упустила. Не о том, что делала эти операции, а о том, что поставила их на первый план. Умные люди говорили мне об этом, но у меня была пелена перед глазами. Дура была, чего уж там. В 20 лет тебе сказали, а к 40 до тебя дошло…

— Но ведь наверняка остались какие-то контакты, связи.

— Я не привыкла просить о помощи. Я это сделаю, только если будет стоять вопрос жизни и смерти. И повторюсь, я даже не знаю, в каком направлении двигаться. Хочется какое-то дело, которое бы захватывало тебя целиком. Чтобы это была не просто работа, чтобы она приносила удовольствие и удовлетворение. У меня в жизни так было с бобслеем. Это была и работа, и хобби, и страсть одновременно. Я его очень любила! И когда ты в прошлом всё это испытал, очень сложно найти похожее ощущение. Но я не теряю надежды, что однажды оно придёт.

• © Из личного архива Ирины Скворцовой

Источник